Первая мировая война 1914 – 1918 годов нанесла золотому монометаллизму всего мира, в том числе и российской экономике, основанной именно на этой неповоротливой во многих отношениях системе, колоссальный ущерб. Какого-либо тактического просчёта или ошибки в действиях реформатора Витте не было. Дело именно в том и состояло, что с введением в нашей стране золотого обращения Россия переставала быть обособленным государством и переходила в состав мирового сообщества, для которого действовали одни и те же экономические законы, переступить через которые не представлялось уже возможным.

Но, помимо всего прочего, денежный крах Российской Империи был обусловлен ещё и причинами сугубо внутреннего характера. Слишком уж рьяно царское правительство взялось за реформу в попытках сделать Россию полноправным членом западных экономически развитых государств. Восстановление золотого обращения и поддержание устойчивого денежного обращения вплоть до первой мировой войны 1914-1917 гг. были куплены царским правительством дорогой ценой - непрерывным возрастанием государственной задолженности России. Кроме того, денежная система страны после проведенной Витте девальвации оказалась исключительно дорогой и неэластичной. В экономической литературе уже неоднократно указывалось, что русские кредитные билеты, по существу, являлись не банкнотами, а золотыми сертификатами. Выпуск этих билетов не был связан с развитием банковского кредита, он обеспечивался огромным золотым фондом, который лежал мертвым грузом в подвалах государственного банка.

Такая дорогостоящая денежная система была для царского правительства в значительной степени вынужденной: она вытекала из необходимости поднять кредитоспособность страны на международной бирже. Золотой блеск громадного металлического запаса должен был создать у иностранных кредиторов представление о якобы особой финансовой устойчивости самодержавия. Между тем высокое золотое покрытие не могло, разумеется, устранить внутренней слабости финансовой и денежной системы царской России.

Как бы это не показалось с современной позиции диким и отвратительным, но крах российской валюты и обнищание целого государства многим показался настоящим торжеством справедливости праздником “высшего правосудия”. В особенности это касается дворянского сословия и многих государственных чиновников, стремящихся хранить “золотишко” по старинке и в чулках.

Погребинский о генезисе подобной позиции пишет:

"Весьма характерно то обстоятельство, что многие представители правящих кругов и дворянские публицисты отнюдь не были уверены в успехе проводимой Витте девальвации. И когда рубль пал, то это обстоятельство лишь убедило последних в своей правоте и дало дополнительный импульс к острословию. Они опасались, как бы возможный провал реформы полностью не подорвал престижа самодержавия. С данной точки зрения весьма характерно доверительное письмо редактора субсидируемой правительством газеты “Новое время” А. Суворина министру финансов Витте, датированное мартом 1896 г. Этот черносотенный публицист информировал царского министра о настроениях различных слоев населения и слухах, связанных с денежной реформой. Суворин высказывал сомнение в устойчивости преобразованной денежной системы: “Со своей стороны, - писал Суворин, - я удивляюсь Вашей уверенности в твердости курса при новом рубле. Я так много жил и видел столько перемен, что мне не верится в твердость даже планеты нашей, не говоря уже о Петербурге".

Весьма неоднозначной представляется и судьба русской монеты в этот период.

С началом Первой Мировой войны Правительство старалось аккумулировать у себя золотую наличность - свободный размен бумажных денег на золото был прекращен. Ограничения коснулись и мелкой разменной монеты - в связи с инфляцией с ее чеканкой в необходимом количестве перестали справляться, а потому мелкие монеты в обороте стали заменять бумажными марками, печатаемыми в Экспедиции. Тем не менее, чеканка на Петроградском дворе продолжалась. Февральская революция существенно не повлияла на это положение дел - такие “системообразующие” элементы государственной системы как монетные дворы, как правило, характеризуются высокой степенью устойчивости к политическим переменам, и кардинально повлиять на их деятельность могут лишь по-настоящему глубокие потрясения. По некоторым сведениям приход к власти в Петрограде большевиков так же не стал конечным пунктом в чеканке старых денег – “царские” металлические монеты использовались для выплаты жалованья войскам на фронтах, и до заключения Брестского мира СНК приходилось с этим считаться.

К тому же начиная с 1915 г. Петроградский монетный двор участвовал в выполнении международного обязательства - чеканке монеты для Персии. Первоначально чеканка стала осуществляться для обеспечения русского экспедиционного корпуса в Иране, северная часть которого с 1915 года была фактически оккупирована Россией. К концу 1917 года о русском контроле над Ираном говорить не приходилось, однако подряд был взят, и обязательства необходимо было выполнять. 27 февраля 1918 г., когда работы по персидским монетам были выполнены, Петроградский монетный двор фактически остановился. К тому времени инфляция сделала чеканку российской металлической монеты окончательно нерентабельной, не хватало металла - государственный и экономический кризис достиг той степени глубины, которую не выдержали многие государственные атрибуты, в ряду которых оказался и Монетный двор.

Продолжающаяся война, распыление власти между различными центрами влияния, а также паралич основных государственных институтов, развившийся в России вскоре после Февральской революции, не позволяли Временному правительству вести хоть сколько-нибудь организованную экономическую политику. В такой ситуации нагрузка на печатный станок еще более возросла, что уже не позволяло Экспедиции выпускать требуемый объем бумажных денег без внесения изменений в существовавший на тот момент купюрный ряд и технологию изготовления банкнот. Первым шагом стало появление банкнот с увеличенным номиналом - В 1917 г. в обращение были широко пущены 250-рублевые и 1000-рублевые купюры (до этого самой крупной купюрой была купюра в 500 рублей, имевшая достаточно небольшой тираж). Эти банкноты были выполнены на достаточно высоком полиграфическом уровне (хотя и уступающим царским деньгам), но, возможно, в результате кризиса прежних государственных символов и отсутствия четко структурированной новой символики оформлены были довольно бедно и хаотично. Так, 250-рублевая банкнота Временного правительства достаточно известна, благодаря изображенному на ней двуглавому орлу на фоне свастики. Разумеется, данный знак нес тогда другую "смысловую нагрузку" и мог трактоваться как символ вечного процветания, однако появление свастики определенно свидетельствует о серьезных идеологических затруднениях Временного правительства - общепризнанных символов на тот момент в России практически не осталось, а банкноту надо было как-то оформлять. Как это ни дико выглядит сейчас, но тогда, в революционной России 1917 г., закрученная по часовой стрелке свастика была признана нейтральным символом, появление которого на банкнотах не должно было вызвать раздражение ни у одной из политических сил.

На 1000-рублевой купюре подобную же функцию выполнял Таврический дворец, бывшее здание Государственной Думы, которая тогда считалась “колыбелью” Февральской революции, а потому ее изображение на банкнотах могло иметь даже объединяющий эффект почти для всех сил, представленных в политической жизни тех месяцев, которые когда-то вместе заседали в Думе. Неизвестно почему, но именно эти банкноты в 250 и 1000 рублей сейчас часто называют “керенками”.

Новая власть – новые деньги. В. Н. Рябцевич в книге “О чем рассказывают монеты” пишет:

“В феврале 1917 г. царизм был свергнут. К власти пришло буржуазное Временное правительство, решившее вопреки воле народа вести войну «до победного конца». При нем финансовый кризис принял еще более открытые формы: если, например, в апреле 1917 г. в обращение было пущено около полумиллиарда бумажных рублей, то в октябре эта астрономическая цифра увеличилась в 4 раза — до 2 миллиардов. Неудержимо поднимались-цены: в марте они опережали рост денежных эмиссий в 2, в июне — уже в 4 раза. Государственный долг России, составлявший к началу мировой войны 9 миллиардов рублей, был доведен Временным правительством до 36,2 миллиарда рублей. В сентябре 1917 г. В. И. Ленин указывал: “Война стоит России теперь 50 миллионов рублей в день. Эти 50 миллионов в день идут большей частью военным поставщикам. Из этих 50 миллионов, по меньшей мере, 5 миллионов ежедневно, а вероятнее 10 миллионов и больше, составляют “безгрешные доходы” капиталистов и находящихся в той или иной стачке с ними чиновников”. Следует учитывать также, что за время своего недолгого существования Временное правительство успело выпустить бумажных денег на сумму более чем 9 миллиардов рублей. Действительная стоимость рубля упала до 6 копеек”.

Однако название “керенки” в 1917 г. закрепилось за банкнотами номиналом в 20 и 40 рублей, появившимися несколько позже и являвшими собою реакцию на новую стадию “денежного голода”. К тому времени по законам раскручивающегося маховика инфляции возникла нехватка банкнот уже не крупного, а среднего номинала, поскольку прежние 10 и 25 рублей стали главной разменной купюрой - и теперь требовались в количестве, которое чисто технически невозможно было отпечатать - царские деньги делались на очень высоком полиграфическом уровне. Тогда было принято решение печатать новые 20- и 40-рублевки с крайне упрощенным оформлением и даже без водяного знака. Появление этих больше похожих на бутылочные этикетки банкнот стало определенным шоком для российского населения привыкшего к высокому уровню художественного и печатного исполнения денег, а потому новые бумажки и были названы “керенками” - население просто отказывалось воспринимать их как “серьезные” деньги.

Впрочем, и выпуск “керенок” оказался недостаточной мерой: инфляция была настолько сильной, что требовалось постоянно запускать в оборот все новый и новый объем бумажной наличности. Мощности государственной Экспедиции, изначально рассчитанные на выпуск высококачественной продукции в разумном объеме, почти не справлялись с выполнением новой задачи, и Временное правительство вынуждено было пойти на беспрецедентный в те времена шаг по размещению заказа на изготовления российских бумажных денег нового образца за границей. Российские деньги стали печататься в США, Канаде и Великобритании. Были, правда, и другие претенденты на получение правительственного заказа. Среди них значились: Франция, Германия и Италия. Но, как это часто бывает в России, выбрали самых дорогих и далёких партнёров. “Америка с Канадой даст нам зарплату”, - сообщалось тогда в официальной печати. Америка с Канадой и впрямь спешили “накормить” Россию бумажной валютой, печатая для России каждый день по нескольку миллионов рублей. Особенно старательной оказалась в этом плане американская сторона. Печатала она сверх всякого плана и, как говорится, на свой страх и риск. Правда, риск оказался оправданным – валютные и сырьевые обязательства, золото, алмазы, серебро и пушнина в избытке шли через границу в руки иностранных “типографов” взамен на обесцененные донельзя банкноты. В то время высокое качество банкнот не было приоритетной задачей - главное было обеспечить высокий объем производства. Через некоторое время сам заказчик денег - Временное правительство России к тому времени уже кануло в политическое небытие, в России шла Гражданская война, кругом царила неразбериха, произвол и запущенность. Поэтому новые деньги стали использоваться различными правительствами антибольшевистского толка и направленности Сибири, Дальнего Востока и юга России, в частности, адмиралом Колчаком и атаманом Семеновым. Так, учреждённые Семёновым финансовые учреждения печатали следующие деньги: Читинское отделение Гос. Банка в 1920году – 100 и 500 рублей, казначейство - 25, 50, 100, 500, 1000 рублей. Западная добровольческая армия (Авалов-Бермонт) также обзавелась своими собственными временными разменными знаками в 1, 5, 10, 50 марок выпуска 1919 года. Отдельный корпус Северной армии тоже не отставал и расплачивался с интервентами-наёмниками разменными знаками 1, 3, 5, 10 и 25 рублей.

Окончательно они прекратили свое официальное хождение с занятием большевистскими войсками Владивостока в октябре 1922 года.

На фоне катастрофического распада Российской Империи, Гражданской войны и галопирующей инфляции, в условиях полнейшего хозяйственного и финансового разорения, охватившего всю страну, на свет появлялись самые необычные деньги. В обращении одновременно находились кредитные билеты царского образца, "думские" деньги и "керенки" Временного правительства, денежные знаки РСФСР и сторонников "белого движения", а также бесчисленное количество суррогатов денег: боны, чеки, временные обязательства и пр. В общем, было над чем посмеяться и чему ужаснуться.

Так, известный советский писатель Всеволод Вячеславович Иванов в своем очерке “Портреты моих друзей” вспоминал, что в 1919 году в Омске, откуда только что была изгнана разгромленная армия Колчака, писатель созвал друзей к себе на обед, который был куплен на деньги нарисованные и отпечатанные им самим. Или достаточно вспомнить кадры из кинофильма “Свадьба в Малиновке”, где один из белых бандитов пытался купить у священнослужителя серебряный нательный крест за собственноручно нарисованные деньги. Как мы видим, деньги рисовали и печатали все, кому не лень, поэтому они не имели большой ценности. Об этом говорит и тот факт, что нередко деньги использовались в качестве обоев для оклейки стен, а на базарах деньгам предпочитали натуральный обмен. Демьян Бедный с горькой иронией напишет: “Топите печку керенкой, она дешевле, чем осина”.

Использованы материалы сайта bankir.ru